Олег Цодиков: Строительство клуба началось в январе 1994 года, а закончилось в марте 1995 года.
Дмитрий Федоров: Тогда люди совсем по-другому мыслили. И вокруг был вакуум абсолютный, и чтобы ты не делал, особого риска в этом не было. Да и не рисковал особо никто, поскольку вокруг были достаточно легкие деньги и люди не задумывались особенно.
А страшно не было? Если почитать прессу того периода, то там постоянно кого-то взрывали, убивали. А тут вы делаете клуб, строительство которого шло больше года. Сейчас-то так не делают, а раньше ведь совсем это было, наверное, странно?
Цодиков: То что творилось вокруг — нас это вообще никак не касалось. Потому что как только мы зашли в этот проект, для нас окружающий мир перестал существовать. Мы и после открытия «Титаника» буквально жили в клубе, а что уж говорить про период строительства! Поэтому что там в мире происходило, опасно было вокруг или не опасно — мы об этом просто не знали. Да, порой до нас доходили сведения, что бюджет на клуб, например, уже вышел за миллион долларов, в такие моменты мы конечно задумывались. Но у нас был очень умный и продвинутый финансовый партнер, и в общем-то он принимал решение, что все эти дорогие материалы, долгие сроки работы и прочее что все это здорово и предлагал делать еще круче. Конечно он нервничал, но когда на твоих глазах рождается проект, по масштабам которого ничего подобного здесь не было — это здорово воодушевляло.
«Титаник» все-таки был клубом-брендом. Вы это с самого начала выстраивали?
Федоров: Мы с самого начала смотрели за тем, что делали люди в Ministry of Sound. Мы смотрели что они делали, как они это делали, мы у себя это адаптировали, где-то действуя по наитию, где-то еще как-то. Конечно же мы смотрели и на другие крупные проекты, существовавшие в мире на тот момент. Нет, мы не хотели делать бренд, мы просто равнялись на мировых лидеров этой сцены.
Цодиков: Для меня что Дима сейчас сказал, стало откровением. (смеется) Мы не смотрели ни на кого, и не старались копировать. Хотя конечно посещали все эти места. Мы придумывали свою линию, свою историю, свой проект. Придумывали логотипы, слоганы, манеру подачи. Каждую неделю мы встречались по два-три раза ради творческих мозговых штурмов. Придумывали подачу на радио, стали в этом даже большими профессионалами. Мы много внимания уделяли приглашениям, которые отличались от флайеров тем, что по ним можно было бесплатно пройти в клуб. Люди их коллекционировали, обменивались, даже продавали их. Зачастую они были очень дорогими, порой даже совсем рукотворными.
Что за атмосфера тогда была в Москве? Что это был за город тогда?
Федоров: Мы тогда жили в своем мире, создавали его, делились им. А от всего остального мы были абсолютно далеки. Словно жили на другой планете.
Цодиков: В начале девяностых, по моим воспоминаниям, это был довольно серый и угрюмый город. Люди кучковались по домам, по квартирам, заведений было совсем мало, и в них заходило небольшое же количество людей. По телевизору взрывали и стреляли, деньги мерялись в тысячах. Помню как мы заплатили директору театра за возможность провести вечеринку 90 000 рублей, сущие копейки. Люди в массе своей серо одевались. А мы жили в собственном мире и у нас долгое время была счастливая возможность жить в этом мире, приглашать к себе на вечеринки красивых людей. А уже потом было сложно удерживать эту коммерцию, и этот поток в какой-то момент на нас просто хлынул.
Что за клуб вы строили? Это был рейверский клуб? Насколько я помню в то время очень модными местами были казино и рестораны, типа «Метелицы» и «Арлекино».
Федоров: Не соглашусь, что «Метелица» или «Арлекино» были модными заведениями. Подобные заведения были рассчитаны на строго определенную публику, которая жили в своем социуме. Были ли это какие-то гангстеры или новые русские. Эта публика никак не пересекалась с теми людьми, для которых строился «Титаник». Естественно, после открытия клуба эти люди тоже стали ходить в клуб, поскольку он быстро стал авторитетным местом. А «Титаник» создавался для людей молодых, для наших друзей, для таких же как мы и никто из нас не хотел уходить с головой в коммерцию.
Цодиков: Поначалу это было так. «Титаник» задумывался как место, в котором будет звучать жесткая электронная музыка. Он строился на впечатлениях от проектов вроде Gagarin Party, питерского клуба «Тоннель». И люди, которые изначально стояли у руля, понимали что нужно видели это так. Но в процессе очень длительной работы эта история видоизменялась. А работа была очень сложной. Практически на каждом моменте возникали сложности, которые требовали нетривиального решения. Простой пример: первое архитектурное решение в клубе заключалось в том, чтобы сделать в клубе несколько уровней, и первое с чего мы начали — это опускание входной зоны, гардероба. Ее нужно было опустить примерно на метр. И когда стали сверлить бетон поняли что это невозможно сделать. Пригласили людей из НПО «Энергия», у них тоже не получилось. Позвали метростроевцев — у них тоже не получилось. А все это время стройка стояла. В конце концов, был Олег Тайх, который придумал некий химический раствор, который надо было заливать в щели, и он расширял бетон и метал. В результате чего пошли трещины и мы смогли решить эту проблему. И таких вещей было очень много. Помню нужно было решить вопрос с канализацией, которой там просто не было. Единственным решением было сделать насосную станцию. Если сейчас это можно решить беспроблемно, то тогда нам приходилось тащить из-за границы насосы, какие-то агрегаты, делали полноценный проект. Это было полноценная, сложная инженерная конструкция. И если поначалу мы думали что строим рейв-клуб для молодежи, то в процессе мы стали делать все более дорогую игрушку, сказку. Мы шлифовали каждый шаг, каждую мелочь. То есть делали чудо из чудес. Одним из инициаторов этой красоты был Алексей Хаас, готов был драться и биться за то, чтобы все было красиво. Основной посыл и был такой — сделать лучше всех, круче всех, красивее всех. Собственно этими принципами и руководствовались люди, входившие в команду «Титаника».
Вы говорите, что клуб изначально строили для молодежи. Но это же был 1994 год, страна бедная, а молодежь уж тем более. А тут вы строите гигантский клуб, с дорогим входом. Это же было дорогое удовольствие!
Цодиков: Я скажу так — чем дороже мероприятие, чем больше вложено в него средств, тем меньше людей которые платят за вход. Хотя с другой стороны, если мероприятие дорогое, то и вход стоил существенно дороже — 50 или даже 100 долларов. В итоге самая красивая молодежь как-то проникает в клуб бесплатно, а за ней тянутся люди, которые хотели приобщиться к той атмосфере.
Дорого тогда было тусоваться? Сколько нужно было денег чтобы нормально провести время? В среднем в «Титанике» сколько мог оставить человек?
Федоров: Коктейли стоили где-то в районе 10-20 долларов — поэтому где-то долларов сто уходило только на это.
Цодиков: Я бы сказал что тратили тогда примерно столько же, сколько тратят сегодня. С поправкой на инфляцию конечно же. Есть люди которые тратят много денег, на них делается основная ставка, а основная масса все-таки за ночь выпивает один-два напитка. Самым популярным напитком был чай, который стоил 10-12 долларов.
Как быстро закончилась история с модной молодежью? Когда начали происходить перемены?
Федоров: Примерно через год модная публика от заведения подустала, начали посещать клуб все меньше, а на их место приходила менее взыскательная публика. Ну и потом, к тому времени танцевальная культура перестала быть для людей какой-то диковинкой. Хотя каждое мероприятие нам приходилось выдерживать вал внимания к нам от самых разных людей, которые вечно от нас что-то хотели. Мы от них просто сбегали в офис.
Цодиков: Но при всем при этом, когда мы занимались каким-то новым проектом, мероприятием, мы в буквальном смысле слова внедрялись в толпу и раздавали приглашения, говорили, ездили по клубам.
Федоров: Вся команда, включая даже учредителей, занималась промоутерской функцией. Мы жили словно одна семья и отказываться от этой работы было не принято.
Цодиков: Да, где-то через год основная масса красивой молодежи перестала ходить на постоянной основе, появляясь на каких-то закрытых, специальных мероприятиях. Мне кажется что это верно и сегодня. Плюс у нас были вечеринки «Happy Mondays», где звучала самая передовая музыка, на которые поначалу ходили модники, а потом начали приходить и люди которым это было просто было интересно.
Команда большая была?
Федоров: Костяк команды составляли три человека, хотя на каких-то проектах численность доходила человек до 12.
Алексей Горобий как-то рассказывал о том, что пятница и суббота в клубе звучала более коммерческая музыка, а вся интересная и некоммерческая звучала по понедельникам. Это так?
Цодиков: Да, но даже эта коммерческая музыка все-таки была танцевально-электронной. Это была коммерческая хаус-музыка. Но такая музыка не звучала в заведениях, типа «Арлекино» или «Лис’с».
Федоров: Легкий веселый хаус в клубе звучал в самом начале, а к утру музыка звучала уже более жесткая и минималистичная. А если кому-то какой-нибудь вокальный хит от Тодда Терри, который звучал в начале, казался попсовым, то это только от того, что он просто не знал кто такой Тодд Терри.
Цодиков: Но мы привозили очень дорогих артистов. Возьмем ту же Плавку — это была коммерческая певица ведь была тогда. Но я бы хотел чтобы все понимали что понятие «коммерческая» здорово различается от сегодняшнего понимания. Сегодня под этим понимаются всякие ремиксы на русскую поп-музыку. А в середине девяностых ничего подобного не было.
Федоров: Тогда не было никаких ремиксов на русскую музыку. Одним из первых подобных ремиксов стал трек Андрея Иванова, который сделал ремикс на «Собаку Баскервилей». Плюс что-то делал Грув тогда.
Цодиков: В «Титанике» была небольшая студия, в которой мы записывали ролики для радио. И вот там мы иногда пытались делать некое подобие ремиксов. Помню как я делал ремикс на Abba под Новый год.
Судя по флайерам «Титаника», это был довольно яркий клуб, по крайней мере в первые несколько лет.
Федоров: У нас было в клубе два танцевальных коллектива. Один был более гламурный, костюмированный. А второй был более спортивный. Между ними была вечная конкуренция — одни пытались более эффектно выйти на сцену, а другие как-нибудь интересно прыгнуть или сделать какое-нибудь па. «Тимур и его команда» и «Титан & Co».
Цодиков: Мы придумывали порядка 10 мероприятий в месяц, из которых треть составляли понедельниками, а остальные приходились на выходные. Главное что мы старались придумать такое, чтобы люди приятно удивлялись. Мы старались не повторяться, а генерировали новые идеи. Мы их обычно долго обсуждали, эти идеи порой обсуждались крайне бурно. Это было делом жизни.
Федоров: Это был авторский проект. Это было дел рук коллектива. На первом этапе все исходило из наших фантазий, от сердца. Порой даже решалось во время монтажа. Что-то переделывалось постоянно. Это было безостановочное творчество. Для нас это было образом жизни. Мы даже на мероприятиях стояли и думали а правильно ли мы сделали или нет. Сомневались постоянно.
Цодиков: У нас была самая настоящая болезнь промоутеров. Когда ты приходишь на вечеринку, все кругом танцуют-веселятся, а ты стоишь и думаешь а как все работает, где что происходит, какая стоит техника. Я потом от этого долго отходил.
Федоров: Я позднее узнал как это называется — синдром менеджера. А мы именно что были арт-менеджерами.
Цодиков: Мы потом старались делать так, чтобы выходило нестандартно. Скажем идет гламурная вечеринка, все на что-то настраиваются, ждут, а в самый яркий момент вдруг выходит условный Петлюра с пани Броней с мешком и в странной одежде. Выводили на сцену модельеров, моделей, танцоров молодых. Кстати, многие из тех, кто ходил в «Титаник» сегодня являются очень известными и уважаемыми людьми. Хочу также отметить, что особая честь для публики было когда кому-то разрешали танцевать прямо на сцене.
Вы говорите, что буквально жили клубом. Причем жили довольно долго. Время на личную жизнь оставалась?
Цодиков: Я знаю многих людей, которые нашли в «Титанике» свою вторую половинку.
Федоров: У меня вот личной жизни не было вообще. Я все время с Лешей Горобием проводил в «Титанике». Я жил неподалеку, приходил туда утром, а уже часа в два ночи, Леша, по пути домой, завозил меня и ехал дальше. И это длилось года, наверное, два. Продолжалось это до того момента, когда я встретил девушку, мы поженились. Собственно из-за этого я потом и ушел из клуба. Работа в клубе и семейная жизнь — вещи мало совместимые друг с другом.
Цодиков: А у меня во время стройки «Титаника» родилась дочь. Я ее видел крайне редко. Обычно было так — утром, после вечеринки, я приезжаю, с ней чуть-чуть повожусь и ложусь спать. После обеда просыпаюсь и еду обратно в клуб.
Такая нагрузка вас эмоционально не вымотала?
Федоров: У меня было все просто — пока есть творческая мотивация, пока ты можешь воплощать что-то интересное, это интересно. У меня была такая мотивация. Но когда среди учредителей появились люди, которые перестали это понимать, что мы хотим делать что-то новое, тогда возникли сложности. Однажды я сделал календари под Новый год у нас с учредителями случился на этой почве скандал — мое смелое дизайнерское решение было воспринято учредителями как дерьмо. Я конечно обиделся на это и мне было понятно, что дальше будет только хуже и этот момент стал той точкой, когда я начал задумываться об уходе из проекта.
Цодиков: Как интересно, а я эту историю даже не слышал. (смеется) А я, помню, предложил сделать приглашение в виде коробки леденцов в виде сердца. Всем вроде бы нравится, а наш партнер этого не понял, сказал что денег нет, в итоге мы это сделали за свои деньги. Что же касается усталости, то за себя скажу что после «Титаника» я в прямом смысле слова болел довольно долго. И потом, общение с тысячами людей это штука довольно опасная — из тебя словно высасывают всю энергию. Плюс ритм жизни был совсем диким. Мало того что ты живешь так по всем выходным и праздникам, так еще и на неделе так получалось. Клуб забирал на себя все наше внимание и время.
В клубе тогда уже продавались столы или еще мода на это не пришла?
Федоров: Нет, у нас не продавались. Моду на это с собой принесли югославы. Столы у нас люди заказывали, а их все пытались как-то заставить потратить денег.
Цодиков: Столов в клубе у нас было не очень много — пять или шесть. Но были «каюты», где стояли кожаные диваны, аквариумы. Снять их стоило каких-то совсем смешных денег — долларов 50-100. Плюс наверху на балконе были сидячие места. Но по сравнению с тем, что потом сделал Синеша, это был, конечно, детский сад.
Клуб быстро стал успешным в коммерческом плане?
Цодиков: Где-то недели через три, быть может через месяц после открытия.
Команда создателей клуба, насколько мне известно, покинула «Титаник» где-то до августовского кризиса 1998 года, это так?
Цодиков: Да, даже чуть раньше, году в 1997-м. А уже потом мы эпизодически там что-то делали.
Федоров: Первым ушел я, как я говорил ранее, ушел по семейным обстоятельствам и из-за невозможности реализации всевозможных художественных задумок. А вернулся я в «Титаник» прямо перед кризисом, после длительных уговоров со стороны владельцев. Но это уже было совсем не то. А потом жахнул кризис и посещаемость не то что упала, она просто прекратилась. Всем сильно урезали зарплаты, ну и вообще было не как-то не очень. В итоге я перешел на работу в клуб «Парк».
Цодиков: А мы с Горобием синхронно ушли делать «Ротонду».
Когда вы ушли из клуба, создавалось такое впечатление что клуб дальше уже двигался по инерции. Не было какой-то искры. Почему ваш дух первопроходцев не получил продолжения? Как вы думаете, с чем это связано?
Федоров: Все очень просто. Когда ушли мы, на первый план вышли люди, которые до этого находились на вторых и третьих ролях, но они были интегрированы в общий процесс. Они знали как были устроены процессы, и поэтому не сильно их меняли. Но поскольку они были скорее менеджерами, а не художниками, то и продукт был скучным. Это было простое повторение. А кому интересно повторение?! Но бренд уже обладал настолько мощной силой что можно было двигаться по инерции.
Цодиков: Когда ушли лидеры, основным лидером стал финансовый директор, человек который был прекрасным финансистом, менеджером. Он хорошо понимал как не упустить, но вот как создать, как родить – вот здесь ему не очень удавалось. Он считал что если повторить то, что делали мы, то значит это будет хорошо. И поэтому он занимался повторением. Ну и потому получалось не так тонко и рукотворно. Они к этому уже относились просто как к ремеслу.
Федоров: Плюс появились какие-то новые площадки, которые копировали «Титаник». И они стали перетягивать на себя публику.
Многие вас копировали?
Федоров: Это скорее практиковалось в других городах. В Москве вот существовал клуб под названием «Титан». Я лично консультировал два клуба – в Тольятти был такой клуб «Комсомолец», я им нарисовал логотип клуба. Пару лет это был самый крутой клуб Поволжского региона. Потом я консультировал клуб в Риге – он назывался «Наутилус». И там я использовал много накопленных идей.
Можно ли сказать, что «Титаник» был самым успешным российским клубом девяностых?
Цодиков: Я думаю что да.
Ваша команда была одними из первопроходцев рейв-движения. Но потом все вы активно работали на поприще гламурных клубов. Которые не имели никакого отношения к клубной культуре. Почему так получилось? Просто хотелось финансового успеха?
Цодиков: Я-то поступил совсем по-другому. После «Титаника» я занялся проектом «Ротонда», которое ну совсем никак нельзя было назвать коммерческим. Это место находилось в Музее минералов РАН. Там проходили концерты классической музыки, выставки неоакадемистов, какие-то вечеринки, приезды буддистов, детские праздники, субботы с эмбиентом. Это был совсем некоммерческий проект. А после это я уже клубами не занимался.
Федоров: А я перешел в клуб «Парк», который открыли мои друзья, обожавшие «Титаник». И они пытались повторить «Титаник» и поэтому для них было важно, чтобы в клубе был кто-то из нашей команды. Сам клуб находился в очень сложном месте – в Зеленом театре в Нескучном саду, но клуб был очень красивый. Там же, кстати я открыл свой первый офис, своей компании под названием «Титан». (смеется)
Но все-таки последующие проекты Горобия – это уже были просчитанные бизнес-машины, где творчеству места не было.
Федоров: Я не согласен. Возможно, что в его проектах что-то было не так, но души и творчества там было очень много. Все те наши наработки времен «Титаника» впоследствии были скопированы десятками заведений, а Леша этот опыт, естественно, усилил по-своему. И он добился того, чего он добился.
Но все-таки в его последующих, после «Титаника» проектах все эти идеи были выкручены на максимум.
Федоров: Вполне возможно да.
Цодиков: В последние годы, когда Леша просил меня несколько раз придумать какие-то истории в его клубах, мы обсуждали с ним изменились ли за эти годы принципы организации мероприятий. Я ему тогда сказал, что принципы не изменились: ты ставишь себе недосягаемую цель, делаешь то, что никто никогда не делал и двигаешься к этой цели. Да, ответил он мне, это так, но только сегодня все работает согласно технологиям. И я в этом с ним согласен. Но разницы в зарождении идеи, ее создании – здесь разницы нет. И как во времена «Титаника», и сегодня человек который хочет чего-то добиться, повести за собой людей, должен быть фанатом, трудоголиком, гореть идеей, должен быть мечтателем, идеалистом, немного авантюристом. Делать так, чтобы у тебя самого захватывало дыхание, и тогда захватывать дыхание будет и у окружающих.
Все нулевые, фактически, прошли под флагом горобиевских гламурных проектов. Популярность подобного рода заведений сошла на нет лишь к кризису 2008 года. Теперь у нас новый кризис, и снова закрываются клубы, и клубное движение как-то стихло. Можно ли это воспринимать как некую передышку перед чем-то новым?
Федоров: Я думаю что личности всегда творят историю. Были личности в «Титанике» — они творили искусство, клубную историю. Сейчас на их место пришли корпорации, люди стали какими-то усредненными. А в результате чего теряется индивидуальность. Как пел Высоцкий: «Настоящих буйных мало – вот и нету вожаков». Модников много, а лидеров среди нет. И кризис как раз и заключается в том, что буйных нет, потому и вожаков нет. Откуда они появятся я не знаю.
Цодиков: Мне кажется что сегодня есть лидеры, может быть они находятся в процессе роста и делают свои чудесные шаги.
Федоров: Сева Щербаков, который готов бороться за свои идеалы. Только он борется мягко, не будет как Леша бить морду за идеалы. То есть Севу я считаю таким лидером, но мягким, китайско-японской формации.
Цодиков: Есть еще ребята совсем молодые, которые уж точно в «Титаник» не ходили. Та же Arma17, которая двигается по-своему, классно делает свое дело, имеет свою аудиторию. Точно есть люди, которые что-то новое делают в сфере театра или перформансов. Мне кажется что будущее как раз за теми, кто не похож на массу. Еще Конфуций говорил: «Чем бы вы не занимались в жизни, делайте это всем своим сердцем».
Недавно стало известно, что вы запускаете школу под рабочим названием Goro Club. Что это такое?
Цодиков: Это некое сообщество, которое объединяет людей, друживших с Лешей, с нами, которое разделяет те идеалы, которым был привержен Леша, которых придерживаемся мы сами. И в рамках этого Goro Club мы будем делать первый набор в лабораторию «Креативная конструкция».
Федоров: Это обучающая система, в которой люди могут обзавестись знаниями. Мы хотим создать такое сообщество, какое бы сделал Леша со своей командой единомышленников. В первую очередь важно чтобы с человеком за эти 20 занятий происходили позитивные метаморфозы. Гусеница должна превратиться в бабочку. Нам важно это, а не то, чтобы скучно объяснять сколько должно быть «проливов» и как должна быть устроена входная зона. Нас интересует энергетика человека. Я бы сказал что это курсы личностного роста.
Цодиков: Задача перед нами заключается в том, чтобы попытаться вдохновить людей. Попытаться выключить традиционное сознание «это я знаю, это работает поэтому нужно делать так» и вместо этого побудить человека выйти за рамки, чтобы он начал творить. Ведь это самое главное! А мы поможем выбрать правильную идею для той или иной ситуации или места. Большая часть этого обучающего процесса заключается в том, чтобы студенты смогли придумать нечто такое, чтобы окружающие сказали «Ах!». Или чтобы у самих творцов как-то по-другому заколотилось бы сердце.
Не жалко со своими знаниями расставаться?
Федоров: Мир сегодня меняется очень быстро, и информационный поток очень насыщенный. То, чему мы будем учить – это штука очень пластичная. Здесь нет особых секретов, все известно, тут главное правильная огранка и применение на практике
Цодиков: Все мастера делятся знаниями или позволяют своим ученикам получать эти знания.
Федоров: Я думаю что в этой истории мы сможем найти своих единомышленников. В первую очередь наша история – про создание сообщества.
То есть открывая свою образовательную инициативу, вы полагаете что с клубным движением в России все будет хорошо?
Федоров: С клубным движением в России все нормально. Мы находимся в глобальном тренде. Клубы немного изменились, стали другими благодаря корпорациям и холдингам. Те клубы, которые сущест
У меня нет коментариев на сайте. Но если есть что сказать, пишите:
© 2008-2025 - Никифоров Юрий | Творческий сайт с моими дизайнерскими работами, архивом диджейского хобби, архивом 90-х и бортжурналом машинки. Сайт ради эксперементов и функционала.